Альманах Россия XX век

Архив Александра Н. Яковлева

«ЗРЯ ГИТЛЕРА ОБВИНЯЮТ В ИСТРЕБЛЕНИИ ЕВРЕЕВ, ВАС ПРЕДАТЕЛЕЙ НАДО УНИЧТОЖАТЬ…»: Обыкновенный фашизм в застенках Московского управления МГБ СССР. Документы. 1951–2014 гг.

Вынесенная в заголовок фраза не случайно сорвалась с языка начальника следственного отдела УМГБ по Московской области В.В. Герасимова при допросе бывшего прокурора Главной прокуратуры Военно-морского флота СССР В.А. Белкина (Док. № 12). Поворот послевоенной политики в сторону государственного антисемитизма напрямую отразился в повседневной практике органов безопасности. В российской историографии более или менее подробно освещены наиболее громкие «дела», инициированные И.В. Сталиным в последние годы его жизни: «Еврейского антифашистского комитета», «сионистского заговора в МГБ» и «дела врачей». Вместе с тем ряд, казалось бы, мелких дел, возникших в недрах МГБ в конце 1940-х — начале 1950-х гг., недостаточно изучен прежде всего в силу недоступности источников, и по этой же причине весьма скудны сведения о механизме, методах и масштабах преступной «контрразведывательной» и «следственной» деятельности сталинских чекистов. Документы, публикуемые в настоящем альманахе, с одной стороны, повествуют о конкретной попытке организовать доказательную базу для показательного политического процесса над руководящими работниками Московского завода «Динамо» и трагических судьбах этих работников. С другой — наглядно демонстрируют, что от аналогичной участи не был застрахован ни один гражданин СССР, любой национальности и профессиональной принадлежности.
В апреле 1950 г. был арестован начальник отдела снабжения Московского завода «Динамо» В.М. Эшкинд, который был первоначально обвинен лишь в «антисоветской агитации». Причем компрометирующие материалы в основном базировались на агентурных донесениях. Затем в верхушке УМГБ созрело желание слепить крупное «липовое» дело, и в последующие месяцы было арестовано все руководство завода. К октябрю 1950 г. основные контуры замысла чекистов обозначились вполне рельефно.
Министр госбезопасности В.С. Абакумов считал его крайне важным. Об арестах на заводе «Динамо» он сообщил специальной докладной запиской (№ 7234/А) от 30 октября 1950 г. Сталину и другим членам Политбюро1. Подобная активность органов безопасности возникала и на периферии. Точно так же записку «О еврейских националистах, засевших на Кузнецком металлургическом комбинате Кемеровской области» (№ 7391/А) Абакумов послал Сталину 27 декабря 1950 г.2 В ней речь шла о сообщении начальника УМГБ по Кемеровской области о группе руководящих работников комбината из пяти человек, трое из которых были уже арестованы и намечены на отправку в Москву для «тщательного следствия»3.
Фабрикуемые органами МГБ в центре и на местах дела с отчетливой антисемитской составляющей стали визитной карточной последних лет сталинского режима. Публикуемые документы показывают, что инициировались они одновременно и сверху, и снизу. Объясняясь позднее, упомянутый выше Герасимов утверждал, что не получал ни от кого установок: «Я никогда не получал ни от кого таких указаний и не давал никому сам. У меня не было в этом никакой заинтересованности, да и быть не могло» (Док. № 10). Но дальше он признался, что его вызывал заместитель начальника следственной части центрального аппарата МГБ В.И. Комаров и прямо передал указания министра Абакумова о том, что действия «еврейских националистов» следует рассматривать, как действия «американской агентуры», и при наличии данных об антигосударственной практике в производственной деятельности этих лиц следует их «квалифицировать, как вредительство».
Главная установка Сталина витала в воздухе: «Все что делалось по борьбе против еврейских националистов, которые представляют сейчас не меньшую, если не большую опасность, чем немецкая колония в СССР перед войной с Германией, сводилось к спорадическим усилиям против одиночек и локальных групп»4. Вслух Сталин ее произнес в июле 1951 г. в очень узком кругу доверенных чекистов, да и то потом часть из них посадил с обвинениями во все том же «сионистском заговоре»5.
В стране эту сгущающуюся атмосферу чувствовали все. Арестованный в октябре 1951 г. как «еврейский буржуазный националист» бывший крупный работник прокуратуры Л.Р. Шейнин на следствии щедро делился услышанным от других. Согласно его показаниям, Илья Эренбург «говорил, что в СССР миазмы антисемитизма дают обильные всходы и что партийные и советские органы не только не ведут с этим должную борьбу, но, напротив, в ряде случаев сами насаждают антисемитизм...»6.
Советская печать была средством тотального идеологического воздействия. Тон и направленность публикуемых в те годы газетных материалов вполне могли поколебать внушавшуюся ранее доктрину интернационализма и нарушить и без того тонкий и непрочный защитный слой национальной терпимости. Великорусский шовинизм проявился в своей новой ипостаси — «советской гордости», ставшей базисом для изоляционизма, нетерпимости ко всему «не нашему», оголтелой ненависти к остальному миру, не вставшему на советские рельсы. Так начинающий следователь УМГБ Московской области В.Г. Ковалев, которому, по его словам, не очень был ясен «еврейский вопрос», получал от своих начальников уроки политграмоты о том, что его подследственный, числящийся по паспорту русским, в действительности еврей, и черпал житейскую мудрость в газетах, где «вслед за именами, вернее, псевдонимами некоторых лиц, обвинявшихся в космополитизме, в скобках ставились их настоящие, еврейские фамилии» (Док. № 7). Московским следователям не пришлось «изобретать велосипед», для них в ходе следствия по делу руководящих работников завода «Динамо» модельным стало дело «ЗИС». Материалы этого более раннего фальсификата высокопоставленные работники следственной части центрального аппарата МГБ демонстрировали москвичам и давали указания, как вести расследование — «протоколы зачитывались, а затем давались как примерные» (Док. № 6).
В период реабилитации жертв политических репрессий дела руководителей и рядовых работников Московского завода «Динамо» были пересмотрены и все они были реабилитированы, причем двое — В.М. Крейндель и И.М. Ганнопольский — посмертно. Настало время бывшим следователям УМГБ Московской области объясняться и оправдываться. В постановлении Главной военной прокуратуры от 25–30 апреля 1958 г. их действия квалифицировались как «нарушение социалистической законности», что влекло за собой наказание по ст. 193-17 «а» Уголовного кодекса РСФСР, наконец, и на них было заведено уголовное дело (Док. № 12). Однако в силу случившейся еще весной 1953 г. амнистии оно было прекращено7. Но только ли амнистия 1953 г. спасла всю следственную бригаду Герасимова и их непосредственного начальника И.И. Горгонова от уголовного наказания за смерть и покалеченные судьбы десятков людей? Пожалуй, нет. Уголовное наказание всех сталинских работников НКВД—МГБ, уличенных в фальсификации дел, применении пыток, не входило в планы хрущевского руководства. Возмездие к следователям-садистам пришло в виде исключения из партии, лишения званий и увольнения из органов с формулировками, исключающими выплату «заслуженной» пенсии. Но даже и эти наказания понесли далеко не все повинные в беззакониях.
Примечательно и другое: почти половина архивно-следственных дел на реабилитированных граждан, выявленных в настоящей публикации (Док. № 11), до сих пор остается в архиве УФСБ по г. Москве и Московской области. В начале 1990-х гг. логически начавшийся процесс их передачи на хранение в Государственный архив Российской Федерации для изучения и обнародования без объяснения действительных причин прекратился и даже пошел вспять, так как теперь дела предварительно просматриваются сотрудниками УФСБ и многие листы в них зашиваются якобы по причине нахождения там некоей «служебной переписки», которая на самом деле раскрывает агентурные провокационные и незаконные чекистские приемы «оперативной работы» (Док. № 12). Таким образом уже в наши дни фактически предпринимаются попытки фальсификации истории репрессий.
И не поддается нормальному осмыслению тот факт, что руководство УФСБ по г. Москве и Московской области отказалось предоставить для публикации всего лишь фотографии репрессированных из дел, оставшихся в ведении современных российских чекистов в том числе: И.М. Ганнопольского, В.Е. Крейнделя, Е.А. Косаревой (дочери репрессированного первого секретаря ВЛКСМ А.В. Косарева), С.С. Морозова (сына С.Т. Морозова) и многих других под предлогом того, что лица людей… «содержат информацию конфиденциального характера» (Док. № 13). Жертвы продолжают удерживаться в застенках.
 
Вступительная статья, подготовка текста к публикации и примечания Н.В. Петрова и Н.А. Сидорова

© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация