Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
ФИЛИПП МИРОНОВ
Раздел VIII. Из личной жизни Ф.К. Миронова [Док. №№ 404–424]
Документ № 424

Определение Военной коллегии Верховного суда СССР о прекращении дела Ф.К. Миронова

15.11.1960

4н-2614/60

Секретно

 

В составе:

Председательствующего полковника юстиции Цырлинского и членов: подполковника юстиции Аксенова, подполковника юстиции Писарева

рассмотрела в заседании от «15» ноября 1960 г. заключение в порядке ст. 378 УПК РСФСР Генерального прокурора СССР по делу на бывшего командующего 2-й Конной армией — Миронова Филиппа Кузьмича, 1872 г. рождения, уроженца ст. Усть-Медведицкой, бывшей Донской области (ныне г. Серафимович Сталинградской области), арестованного 13 февраля 1921 г. — который на основании постановления Президиума ВЧК от 2 апреля 1921 г. подвергнут высшей мере наказания — расстрелу.

Заслушав доклад т. Писарева и заключение зам. Главного военного прокурора полковника юстиции Викторова об отмене постановления Президиума ВЧК и прекращении дела в отношении Миронова производством, Военная коллегия Верховного Суда СССР установила:

Согласно заключительному акту (обвинительному заключению) Миронову было вменено в вину то, что он, следуя из сл. Михайловской в ст. Усть-Медведицкую, 6 февраля 1921 г. нанес побои председателю Арчединского станичного совета Барышникову, допустив при этом выпады против Коммунистической партии.

По прибытии в ст. Усть-Медведицкую Миронов выступил на митинге трудящихся казаков и в своей речи восхвалял бандита Вакулина, поднявшего незадолго до этого восстание против советской власти. 8 февраля 1921 г. он провел у себя на квартире секретное совещание, на котором создал антисоветскую «ячейку авантюристов», а 10 февраля в выступлении на окружной партийной конференции допустил ряд заявлений, противоречивших политике партии.

В тот же период времени Миронов вместе с группой своих единомышленников готовился поднять восстание частей 2-й Конной армии, личный состав которых в результате его влияния имел антисоветские настроения.

В своем заключении Генеральный прокурор СССР ставит вопрос об отмене упомянутого выше постановления Президиума ВЧК и о прекращении данного дела производством за отсутствием в действиях Миронова состава преступления по следующим мотивам.

Как усматривается из материалов дела, поводом к аресту Миронова и, по существу, единственным доказательством обвинения его в изменнической деятельности явилось донесение секретного сотрудника ДонЧК по Усть-Медведицкому округу А.Т. Скобиненко, в котором указывалось на то, что Миронов, находясь проездом в ст. Усть-Медведицкой, 8 февраля 1921 г. созвал у себя на квартире сборище из преданных ему лиц и создал антисоветскую «ячейку авантюристов», ставившую своей целью подготовку вооруженного восстания против советской власти. Однако содержавшиеся в этом донесении утверждения, не нашедшие должного подтверждения в ходе предварительного следствия, не соответствовали действительности и полностью опровергнуты материалами проведенной по делу дополнительной проверки.

По делу установлено, что по приезде Миронова в ст. Усть-Медведицкую, уроженцем которой он являлся и где начинал революционную деятельность, к нему обратились местные жители с жалобами на извращения местными органами власти политики Коммунистической партии и Советского правительства по казачьему вопросу, что создавало нездоровые настроения среди населения и приводило к отдельным вооруженным выступлениям казаков против советской власти. В связи с этим Миронов по договоренности с ответственными работниками окружных партийных и советских органов Воропаевым, Кочуковым, Голеневым, Елансковым и Скобиненко провел у себя на квартире совещание с целью обсуждения создавшегося положения. Причем председательствовал на этом совещании и руководил его работой сам Скобиненко. На указанном совещании было принято решение о том, что после отъезда Миронова в Москву Воропаев и другие участники совещания будут информировать его о положении дел в округе, а он о всех извращениях и нарушениях социалистической законности доложит Советскому правительству и ЦК партии.

Будучи допрошенным по существу этой части обвинения, Миронов виновным себя не признал и показал, что он никаких преступных намерений в отношении советской власти не имел и принял участие в работе совещания исключительно с целью выяснения создавшейся в округе обстановки, чтобы по приезде в Москву доложить об этом центральным органам. Содержавшееся в донесении Скобиненко указание на антисоветский характер этого совещания Миронов категорически отрицал и утверждал, что все участники совещания заявляли о своей преданности советской власти и говорили лишь о путях ее укрепления на местах.

Также не признали себя виновными и арестованные по данному делу Воропаев, Кочуков, Голенев и Елансков. Не отрицая своего участия в работе совещания, все они показали, что никакой «ячейки авантюристов» Мироновым создано не было и планов подготовки восстания на совещании не обсуждалось. Миронов действительно говорил о необходимости создания ядра из наиболее преданных коммунистов для борьбы с бюрократизмом и извращениями политики партии, допускаемыми отдельными местными советскими и партийными работниками. Такая постановка вопроса, по мнению обвиняемых, являлась правильной и обусловливалась создавшейся в округе обстановкой того времени, когда на почве недовольства белогвардейскому офицеру Вакулину удалось склонить на свою сторону часть неустойчивых казаков и поднять их на вооруженное выступление против советской власти.

В связи с отсутствием в распоряжении следственных органов доказательств виновности Воропаева, Кочукова, Голенева и Еланскова дело в отношении их постановлением Президиума ВЧК от 15 ноября 1921 г. производством было прекращено и все они из-под стражи освобождены.

Установленный и допрошенный в ходе дополнительной проверки Елансков показал, что никаких разговоров против советской власти на квартире Миронова 8 февраля 1921 г. не было и составленное по этому вопросу донесение Скобиненко является вымышленным. В своих показаниях Елансков охарактеризовал Миронова исключительно положительно, как человека преданного революции, с большим уважением относившегося к советской власти и лично к вождю пролетарской революции в России.

Из приобщенного к делу заявления Воропаева, Кочукова, Голенева и Еланскова, написанного во время содержания их под стражей на имя руководителей центральных партийных и советских органов РСФСР, из показаний допрошенных в ходе дополнительной проверки свидетелей Давыденко и Калмыкова, а также из архивных материалов видно, что Скобиненко в 1920–1923 гг. исключался из партии, являлся карьеристом и занимал враждебную позицию в проведении политики партии по мобилизации крестьянства на проведение сельскохозяйственных работ. В 1934 г. он был осужден за хищение социалистической собственности к десяти годам лишения свободы и вскоре после отбытия наказания умер, в связи с чем допросить его не представилось возможным.

Все приведенные выше данные свидетельствуют о том, что представленное в ДонЧК донесение Скобиненко в отношении Миронова носило провокационный характер и поэтому не может служить доказательством его вины в совершении указанных в донесении преступных действий.

Также нельзя признать обоснованным обвинение Миронова и в остальной части. В постановлении об аресте Миронова и в заключительном акте указано, что Миронов пытался использовать для выступления против советской власти прибывшие на ст. Арчеда части 2-й Конной армии. Причем в подтверждении этой части обвинения в указанных документах сделана ссылка на информацию члена РКП(б) П.К. Игнатова.

Допрошенный по этому вопросу Игнатов пояснил, что в феврале 1921 г., когда на территорию Усть-Медведицкого округа стали прибывать части 2-й Конной армии для подавления восстания Вакулина, ему удалось проникнуть в вагон командира бригады и подслушать отрывки антисоветского разговора между находившимися там командирами. Об этом он немедленно доложил соответствующим властям. Между тем, такая информация не давала оснований для вывода о подготовке частей армии к восстанию и о какой-либо причастности к его подготовке командарма Миронова.

Бывший командир 21-й дивизии 2-й Конной армии генерал-майор запаса М.Ф. Лысенко на допросе 19 февраля 1960 г. показал, что для подавления восстания Вакулина был сформирован специальный отряд, состоявший из лучших коммунистов и комсомольцев, которым командовал командир 1-й бригады дивизии член партии Хорюшин. Никаких данных о том, что личный состав этого отряда был настроен против советской власти или тем более склонен к восстанию, в распоряжении командования дивизии не имелось.

Из материалов расследования видно, что Миронов действительно несколько раз ударил председателя Арчединского станичного совета Барышникова за то, что он не обеспечил предоставление Миронову и ехавшим с ним военнослужащим лошадей для следования в ст. Усть-Медведицкую. Эти действия Миронова хотя и являлись неправильными, но не могли служить основанием для привлечения его к уголовной ответственности.

Сам Миронов по этому вопросу пояснил, что причиной его невыдержанности в отношении Барышникова послужило то, что он являлся белогвардейским офицером и ранее служил в войсках атамана Краснова, а затем оказался на руководящей работе в органах советской власти.

Что же касается утверждения в заключительном акте о том, что якобы Миронов в момент избиения Барышникова допустил выпады против Коммунистической партии, то оно не основано на материалах дела. Допрошенные по этому факту Барышников, Евстратов и Сериков никаких показаний об антисоветских высказываниях Миронова не дали, а других доказательств в деле не имеется.

Проведенным по делу расследованием также не собрано доказательств, подтверждающих антисоветский характер выступлений Миронова на митинге трудящихся в ст. Усть-Медведицкой и на окружной партийной конференции. Допрошенные же в ходе дополнительной проверки свидетели Калмыков, Хижняков, Топчиев, Михайличенко, Дьяконов, Ефремов и другие, являвшиеся очевидцами указанных событий, показали, что выступления Миронова носили политически выдержанный характер. Выступая на митинге и партийной конференции, Миронов осудил бандитское выступление Вакулина и поддавшихся его агитации казаков, призвал к поддержанию мероприятий советской власти и заявил, что он прочно стоит на позиции партии большевиков. Кроме того, на партийной конференции Миронов высказал ряд критических замечаний в адрес местных партийных и советских работников, что было одобрительно встречено делегатами конференции.

Из материалов уголовного дела и дополнительной проверки усматривается, что Миронов являлся выходцем из семьи трудового казака, после прибытия в 1918 г. с фронта встал на сторону революции и вошел в состав Усть-Медведицкого окружного военно-революционного комитета. Миронов сформировал первый казачий революционный отряд, впоследствии переформированный в дивизию, и принимал активное участие в гражданской войне, последовательно командуя дивизией, корпусом и 2-й Конной армией. За умелое руководство вверенными ему войсками и успешное проведение боевых операций против белых армий он был награжден золотыми часами, почетным золотым оружием и орденом «Красного Знамени».

Допрошенные по делу в ходе дополнительной проверки бывший член Реввоенсовета республики Аралов, члены партии Ефремов, Топчиев, Калмыков, Мазлов, Давыденко, Ермилов и другие, знавшие Миронова по совместному участию в гражданской войне, охарактеризовали его как человека, преданного делу революции и активного борца за установление советской власти.

Рассмотрев материалы уголовного дела и дополнительной проверки, а также соглашаясь с доводами заключения Генерального прокурора СССР, Военная коллегия Верховного суда СССР определила:

Постановление Президиума ВЧК от 2 апреля 1921 г. в отношении Миронова Филиппа Кузьмича отменить и дело за отсутствием в его действиях состава преступления производством прекратить.

 

Председательствующий Б. Цырлинский

члены: В. Аксенов, А. Писарев

 

ЦА ФСБ РФ. С/д Н-217. Т. 8. Л. 311–315. Подлинник.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация