Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВ. ПЕРЕСТРОЙКА: 1985–1991. Неизданное, малоизвестное, забытое.
1991 год [Док. №№ 121–152]
Документ № 123

Из интервью А.Н. Яковлева итальянской газете «Стампа»

15.01.1991


Секретно


Экз. № 7

СЛУЖЕБНЫЙ ВЕСТНИК ИНОСТРАННОЙ ИНФОРМАЦИИ ТАСС «ОЗП»

 

Ниже следует интервью А. Яковлева, опубликованное в газете «Стампа» за 15 января.

 

Москва. — Александр Яковлев принял меня в своем кабинете на четвертом этаже Кремлевского дворца. Формально он находится в правительственном здании. Но в его приемной царит тишина. Личный секретарь листает документы, телефон молчит. За всю беседу, продолжавшуюся два с половиной часа, нас прервало только неожиданное появление Вадима Бакатина1, бывшего министра внутренних дел. Договоренность об интервью была достигнута в прошлую пятницу, когда никто еще не мог предвидеть драму в Вильнюсе2, и пришлась на разгар политического кризиса, беспрецедентного в истории перестройки. Обстановка такая, какая бывает в конце определенной эпохи. И использование прошедшего времени стало обязательным уже в самом начале беседы. Но если взглянуть повнимательнее, то Яковлев все это предвидел. Какая ситуация сложилась сейчас?

Ответ: Ответить на это очень просто. У меня нет даже минимальной информации, помимо той, которую я получаю из газет. По существу, я сейчас частное лицо. Президентский совет ликвидирован3, нового органа еще нет. Да, вчера мне звонили, но сейчас слишком многое неясно: кто и что сделал и по чьему поручению. Прежде чем делать выводы, нужно что-то знать. Но сегодня я могу сказать лишь одно: если происходящее станет подтверждением того, что я говорил на XXVIII съезде партии4, иными словами, что наступление консерваторов уже началось, тогда это будет трагедией для перестройки и всей страны. Если же выяснится, что это только инцидент, неконтролируемая акция, тогда можно будет еще оградить себя от более тяжелых последствий.

Тон у Яковлева какой-то отчужденный. Вполне возможно, что через несколько дней в этом кабинете без таблички на дверях появится другой хозяин. Главный мыслитель обновления, судя по всему, собирает чемоданы. Но он не отказывается высказать свое мнение. На последнем съезде КПСС консерваторы попытались устроить над ним процесс и сумели вывести его из состава Политбюро и ЦК. Горбачев пристроил его в Президентский cовет. Однако наклонная плоскость, по которой скользила команда перестройки, становилась за последние месяцы все более скользкой. Почему?

Ответ: Я по-прежнему считаю, что подлинную ответственность за экономический, социальный и политический кризис несут правые. Это и неудивительно. Нынешний год — ключевой. Год, когда решится вопрос о том, сумеет ли страна перейти от централизованного государства к союзу суверенных республик. И сумеем ли мы создать нормальную рыночную экономику. Вы понимаете, что речь идет об изменении социальной системы. Совершенно очевидно, что силы, связанные идеологически и материально со старой системой, увидели подлинную опасность и перешли в наступление.

Вопрос: Вы подразумеваете военно-промышленный комплекс?

Ответ: И не только его. Добавим к этому военную верхушку, партийный и государственный аппарат. Я подчеркиваю — аппарат, а не партию. Затем существует большая масса людей, которые боятся, и не без основания, падения своего жизненного уровня.

Вопрос: Есть ли массовая база, готовая поддержать наступление консерваторов?

Ответ: Да, я думаю, что она есть и что она значительна.

Вопрос: Однако Вы неоднократно говорили, что обновление остановиться не может и пойдет вперед — с партией или без нее. Не началось ли сейчас неизбежное столкновение?

Ответ: Я думаю, что нужно сделать все возможное для того, чтобы оно не стало кровавым. Перестройка — первая в истории попытка ненасильственной революции.

Вопрос: Вернемся к Вильнюсу. Вновь произошло насилие. И без ответа остались многие вопросы. В субботу Совет Федерации принимает единодушное решение5. Через несколько часов кто-то перечеркивает это законное решение и двигает танки. Кто это был? Является ли это подтверждением пророчества Шеварднадзе6 о надвигающейся диктатуре? Что вы об этом думаете?

Ответ: Мой ответ идентичен вашему вопросу. Со всеми вопросительными знаками, которые вы поставили.

Вопрос: Вы хотите сказать, что не разговаривали с Горбачевым последние двое суток?

Ответ: Совершенно верно. Я не намереваюсь уклоняться от вопроса, который вы мне поставили. Ведь даже в нынешнем положении я должен получить исчерпывающую информацию о событиях. И действительно, ко мне поступали все срочные сообщения: заявления Ландсбергиса, Комитета национального спасения, генералов. Формально у меня есть все, а по существу — ничего. У меня нет данных о том, что произошло на самом деле.

Вопрос: Могу ли я сделать вывод, что вся команда перестройки сейчас рассыпалась? Почему Горбачев бросил на произвол судьбы всех своих лучших сотрудников? Почему он окружил себя людьми, которые в той или иной мере разделяют идеи, имеющие мало общего, а зачастую и противоречащие «новому мышлению»?

Ответ: Это трудный и очень серьезный вопрос. Потому что от ответа будут зависеть судьбы страны и всего мира. Быть может, все это объясняется временными трудностями. А может быть, мы столкнулись с крайне упорным сопротивлением. Я знаю, что поступает множество писем с обвинением политического руководства в нерешительности, бездействии, с требованиями восстановить порядок. И нельзя отрицать, что такого рода требования имеют свое основание. В магазинах пусто, инфляция растет. Местные органы власти не способны справиться с текущими проблемами. Слишком много людей привыкли в течение целых десятилетий лишь выполнять приказы, спускаемые сверху. За 70 лет мы создали феодально-паразитический социализм. Нельзя рассчитывать на то, что удастся переубедить людей за пять лет.

Вопрос: Тогда вы, видимо, оправдываете торможение, на которое пошел Горбачев? Во всяком случае, можно, видимо, говорить о тактическом отступлении в связи с чрезмерным нажимом. Я ошибаюсь?

Ответ: Да, вы ошибаетесь. Я не знаю, идет ли речь о тактическом отступлении, и разрешите мне пока воздержаться от суждения. Но чтобы ответить вам, скажу следующее: сейчас наступил решающий момент. Настоящая перестройка начинается сейчас. Изменение системы откладывать нельзя. Чтобы осуществить его, есть лишь один путь: нанести поражение консервативным силам всеми средствами, которые имеются в нашем распоряжении. Чего нам не нужно, так это тактического отступления. И позвольте мне сказать вам еще кое-что. Запад должен понять, что сейчас решается вопрос о том, вернется ли Советский Союз или нет в цивилизованный мир. Не понимать этого означало бы совершать трагическую ошибку.

Вопрос: Может быть, но ведь правда и то, что Запад получает сейчас все более частые и тревожные сигналы. Сначала уходит Шеварднадзе, потом разразились события в Вильнюсе. Сейчас Александр Яковлев говорит нам, что он теперь «безработный». Не думаете ли вы, что за океаном или в Европе задаются вопросом, какая команда правит сейчас в Кремле и каков ее курс?

Ответ: Я отлично понимаю, что последствия могут быть самыми серьезными. Я не думаю, что может начаться новая холодная война, но бесспорная опасность заморозков есть. Поэтому я и считаю, что не нужно торопиться с выводами.

Вопрос: А если бы вам предложили остаться в команде Горбачева? Ходят слухи, что вам могут предложить место в Совете безопасности7.

Ответ: Прежде всего, никто мне этого не предлагал. Ничего подобного не было, даже намека. Но, если мне это и предложат, я должен знать, на каких условиях. Я должен знать точно, кто был инициатором трагедии в Вильнюсе. Хотя скажу сразу же и для ясности, я никак не могу одобрить поведение Ландсбергиса. Он преднамеренно и уже давно зажег длинный бикфордов шнур, который горел себе и горел. Он оказался весьма недальновидным политиком. Как-то раз я ему сказал: «Вы стремитесь к полной независимости Литвы — экономической, политической, государственной. Я желаю вам всяческого успеха. Но почему вы делаете все для того, чтобы желаемое вами не состоялось?» Он, видимо, меня не понял. Прунскене8 не менее патриотка, чем он, но подходит к делу реалистичнее, как и многие латвийские и эстонские руководители.

Вопрос: Разрешите мне, однако, сделать замечание. Кризис является также результатом серьезной недооценки национального вопроса. Все руководство перестройки оказалось неподготовленным к этой проблеме.

Ответ: Да, конечно, все мы крепки задним умом. Уже в момент бойни в Сумгаите я пришел к выводу, что ответ политического руководства страны должен быть беспощаден повсюду, где было применено насилие. Но мы действительно сначала думали, что речь шла об отдельных эпизодах. Мы не увидели, что начинается новый этап ухудшения межнациональных отношений. Мы приняли политические феномены за проявление преступности. Это было нечто вроде психологической защиты. Видите ли, 70 лет мы сами себя обманывали болтовней о дружбе народов. Я, конечно, догадывался, что рост национального самосознания повлечет за собой конфликты, но, скажу откровенно, никогда не думал, что они могут привести к кровавым столкновениям, связанным с территориальными притязаниями. И я не думал, что все это зайдет так далеко даже в Прибалтике.

Вопрос: Вы никого не обвиняете, но консерваторы обвиняют во всем вас…

Ответ: Я считаю, что виновен во многом. Например, в том, что опубликовал много книг, которые десятки лет оставались в столе из-за цензуры. В том, что вернул людям десятки фильмов, важных для нашей культуры. В том, что единственный в политическом руководстве публично осудил антисемитизм. Но все это я опять сделал бы и сегодня. Конечно, я знал, что затронул определенные интересы и пробудил к себе вражду.

Вопрос: Егор Лигачев, ваш бывший коллега по Политбюро, разнес вас именно со страниц нашей газеты9.

Ответ: Я читал. Но я придерживаюсь иного мнения. Только у нас сохранился еще примитивный и нецивилизованный (а также антиисторический) обычай уничтожать память о противниках, а если они еще живы, то не успокаиваться до тех пор, пока, как выразился Макиавелли, они не «угаснут». Это тоже сталинское наследие, имеющее много последствий. Вы когда-нибудь слышали, чтобы Буш чернил Линкольна или восхвалял Джефферсона? Или чтобы папа набросился на инквизицию? Разумеется, нет. Где тот политический руководитель, который не совершает ошибок и не навлекает на себя бесславие? У меня свое мнение, но я предпочитаю говорить о бывших руководителях (Хрущеве и Брежневе, Андропове и Черненко) только в исторической перспективе. Я делаю исключение только для Сталина, ибо он был преступником и действовал индивидуально как таковой. А это уже не «ошибка», это много хуже. Он не только «деформировал» социализм. Он загубил, и сейчас это совершенно ясно, надежды миллионов людей на лучшее общество. Упомянутый вами эпизод тесно связан с этим весьма живучим наследием.

 

Отправлено: тт. М.С. Горбачеву, Г.И. Янаеву, А.И. Лукьянову, В.И. Болдину, А.С. Дзасохову, Е.М. Примакову, А.Н. Яковлеву, А.С. Черняеву.

 

ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 1. Д. 302. Компьютерная распечатка. Ксерокопия. Рассылка служебного вестника иностранной информации ТАСС «ОЗП».

В другом переводе см.: ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 2. Д. 313.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация